Редкие порывы прохладного ветерка слегка трепали блестящие мягкие волосы Чжу, ласково обволакивая её от макушки до пят, после неприятных размышлений кореянке хотелось бы заняться хоть чем-то полезным, или даже попросту поговорить с кем-нибудь, но как она могла это сделать, будучи немой? Сейчас немота раздражала девочку, но от неё было никак не избавиться... Она могла бы воспользоваться заметками на телефоне, но телефон разряжен, блокнота с карандашом у неё тоже нет. Ириска осознавала, что её молчание может, мягко говоря, напугать спутницу - голубоглазую девчушку лет тринадцати на вид. К счастью, с воспитанием у неё было все хорошо, и она не говорила Чжу никаких гадостей - а ведь подростки любят потешаться над беспомощными людьми или людьми, которые младше них. Правда, боязливые взгляды девчушки в сторону себя кореянка частенько наблюдала, но не обижалась на это, она уже привыкла к такому отношению. Пока она неторопливо шагала за своей новой знакомой, очищая свою новенькую одежду от мусора и пыли, та начала говорить.
– Почему ты меня боишься? Я ведь младше тебя, и как говорит отец, я всего лишь дикарка… Не человек. Треклятая дикая кошка, что ходит по подворотням, - слова казались такими загадочными, они, видимо, имели какой-то скрытый смысл, но голос подростка был мягким и успокаивал. Чжу в очередной раз за сегодняшний день пожалела, что не взяла с собой блокнот с ручкой. Как же ответить-то? Кореянка продолжала молчать. Новая знакомая продолжала говорить:
– Не нужно бояться. Я не позволю тебя обидеть кому-либо, - Чжу чуть склонила голову и кивнула — правда, скорее в такт своим мыслям, чем соглашаясь со словами девчушки, а затем двинулась за ней, и тут же получила поощрение. Как собака, которую дрессируют. Кошмар.
– Ты молодец, - спутница улыбается, но выглядит напряжённой, настороженной. Пока они идут бок о бок, огибая мусорные баки и полусухие кустарники на своём пути. Здесь, в этом заброшенном краю не слышно никаких звуков. Тишина прерывается только тихим шелестом травы и хрустом сухих листьев, сопровождающими шаги новых подруг, они идут рядом, но не слишком близко друг к другу. В какой-то мере Чжу была рада​, что её знакомая не мозолит ей глаза, маяча где-то перед ней, а также не дышит ей в затылок, плетясь сзади. Обойдя обильную поросль крапивы и пару тополей, они вышли на место их назначения - просторную площадку, являющуюся типичным местом для тренировок баскетболистов. Правда, чтобы забраться туда, приходится пролезть через дыру в сетке, но кореянка не жалеет свою одежду и храбро лезет следом за своей юной спутницей. Несколько минут они безмолвно бродят по пустой площадке, то и дело быстро поглядывая друг на друга. Голод Юн Чжу Ын усиливается, и она жалобно вздыхает, не в силах объяснить что-либо подростку. Та, словно услышав её мысли, выводит кореянку с этой безлюдной площадки, но затем, окинув её внимательным взглядом, вновь возвращается туда. Чжу опять пролезает через дыру в сетке, напряженно кусая губы. Её спутница, как кажется кореянке, бесцельно бродит по баскетбольной площадке, рассматривая её. Внезапно девчушка спотыкается и, теряя равновесие, неловко падает. Юн Чжу Ын наклонила голову набок, прищурилась, и рванулась на помощь, но тотчас же была отогнала самостоятельной девчонкой. В её словах было достаточно смысла, а приказ отойти был не самым сложным маневром для исполнения. Чжу вся подобралась, и отступила. Сейчас она чувствовала себя не очень уверенно. Помедлив несколько минут, кореянка бросила вопросительный взгляд на свою спутницу, которая, впрочем, недолго полежав на асфальте, энергично поднимается, доставая телефон, блокнот и карандаш. Чувствуя, как былое напряжение потихоньку сдает свои позиции и отступает, Чжу наконец-то смог ощутить желанное спокойствие. Присутствие голубоглазой девочки, пусть и такой немногословной, творило чудеса. Могла ли Чжу допустить хоть одну мысль о чем-то подобном всего несколько недель назад? Тогда, пожалуй, она была совершенно одинока. Конфетка все ещё не верила, что эта мудрая не по возрасту девчушка появилась в её жизни совсем недавно — ей казалось, что она была всегда. Её сосредоточенный вид вызывал у кореянки нежную улыбку, которую она был вынуждена прятать за внимательным взором. Тихим шагом оказавшись подле подростка, Чжу услышала её негромкий голос.
– Окей, Google, переводчик! - сидя на корточках, спутница кореянки что-то пишет в блокноте, то и дело поглядывая на экран телефона и задумчива морща лобик. А после протягивает блокнот с карандашом кореянке. Она послушно берёт блокнот и карандаш, начиная разгядывать старательно написанные иероглифы, разбирая следующие надписи: «кто ты?» «ты меня понимаешь»? «как оказалась здесь?». Немая погружается в воспоминания о родном края, видя эти значки, свой родной, такой знакомый язык. Прерывает воспоминания подросток, она берет Ириску за руку и уводит на лавочку и там молча ждёт её ответа.  Быстрыми мягкими движениями руки Чжу пишет несколько коротких, но понятных фраз на английском.
В блокноте появляются следующие предложения: «Моё имя Юн Чжу Ын, или Ириска. Я тебя понимаю, но в силу своей особенности не могу ответить - я.. временно немая. Надеюсь, что временно. Я гуляю.»
На написание этих, казалось бы, не слишком коротких фраз у школьницы ушло порядка минуты, она привыкла писать быстро и аккуратно. Спутница должна понять её, подумала Чжу, передавая ей блокнотик с карандашом. Она хрипло вздохнула, устремив свой взор к небу. И, чуть-чуть нервничая, принялась быстро барабанить пальцами по рассыхающейся древесине старой скамейки, на которой они вдвоём сидели. В животе голодной беглянки снова громко заурчало, на этот раз настолько, что услышала, кажется, и новая знакомая Ириски, так как она вскинула свой взгляд добрых голубых глаз, недоуменно посмотрев на Чжу. Воспользовавшись образовавшейся «передышкой», пока подросток разглядывала свой блокнот, вернее, надписи в нём, созданные нежной рукой Чжу, у немой появилось время подумать о своих дальнейших действиях. Сидели на скамейке они уже довольно долго и явно не собирались прямо сейчас уходить, значит поесть Чжу в ближайшее время не сможет. Сейчас она далеко от знакомых территорий. А значит, добраться до дома в одиночку, без помощи она точно не смодет. Проще говоря, она заблудилась. Позвонить брату она не сможет, ведь телефон разрядился, да и что она ему скажет, она ведь немая? Единственный выход - попросить телефон у девочки и написать СМС, но брат сейчас на работе и вряд ли увидит её сообщение. Оставалось только сидеть и ждать. Главное – позаботиться о полной уверенности, что Конфетке не придется встретиться с незнакомыми людьми, например, с полицейскими. Всё было спокойно пока, можно было наслаждаться безлюдным пейзажем, пусть и скудным, но странное сосущее ощущение где-то в животе напрягало кореянку. Она даже не заметил, как сдвинулась к другому, противоположному краю скамейки, едва не врезавшись в свою спутницу и посмотрев на неё извиняющимся взглядом. Чжу поспешно отодвинулась, стараясь​ не нарушать личное пространство своей новой знакомой.

Знакомо ли вам одно чувство… Оно как… Когда вам хочется встать с дивана, аккуратненько заправить и сложить его, а затем взять и пойти делать что-то полезное. И при том даже без какого-то последующего прока для себя, а вот просто, чтобы друзьям, товарищам, коллегам твоим стало жить чуточку лучше. Чтобы они такие посмотрели на тебя и сказали: «Ай да друг, ай харошь!» Это чувство, о да, оно словно пустилось в путь по животу, тормоша бабочек и набирая волну… Ан нет, показалось. В полудрёме пустив шептуна на волю, рыжеватая туша удовлетворённо перекочевала на другой бок. Юджина окружала темнота, но конструкция, в которой он придавался безделью, через редкие щели меж досок давала понять, что в остальном мире вовсю играет день. Как несложно догадаться, это обстоятельство его никак не волновало.
Но надо было платить по счетам. Точнее, просто платить. Хоть что-то.
Вдруг неизвестная сила открыла дверь денника, в котором ютился жеребец, впуская на его погибель ослепляющий свет. На самом деле, света было не так уж много, да и происходило всё в полумраке конюшни, но слабого света хватило, чтобы заставить его бесстыжие глаза страдать. От неожиданности конь одним дёрганным движением поднялся на ноги (пик активности), мордой к неизвестному, силуэт которого был чёрным от солнечных лучей, проникающих в конюшню и денник через распахнутые двери. Но пони вполне понимал, кто это. Щурясь и что-то недовольно ворча себе под нос, он кое-как встал поувереннее, но всё ещё недовольно мотал головой и словно пытался уплыть куда-нибудь в сторону, однако возмутитель спокойствия так ловко оттеснял его, что Юджин оказался спиной к стене, а в морду сиял луч света, точно как на допросе. Предметом одностороннего разговора стало то, что жеребец ещё вчера должен был побегать на корде и хорошенько вытренироваться, чтобы сбросить нагулянный вес. И ведь, в принципе, не принципиально же – никто в здравом уме никогда не станет делать этого коня единственной надеждой на обучение студентов работе лошадей на корде, норма по работе была выполнена более добросовестными членами «Кавалькады». Да и, в конце концов, каких верхов навыков ждать от разъевшегося лентяя. Но этот человек, что посылал его работать, был справедливо уверен, что
Юджин даже не попытался. Он просто сбежал, а студенты гонялись за ним весь день, тщетно пытаясь прицепить к недоуздку упрямца ту самую злополучную корду. И это хуже всего. И человек решил, что кому-то пора погонять жир. И вот, после нескольких раздраженных, коротких, но уверенных фраз человека, Юджина поставили перед фактом, что сегодня надо ему хорошенько побегать. Мучитель нацепил на искаженную гримасой недовольства морду пони недоуздок и прицепил к нему длинный чембур. Жеребца выволокли из конюшни, он пытался улизнуть в сторону, но... Но всё было бесполезно. Последнее слово было таковым, что либо Юджин сегодня целый день работает и получает чуть-чуть еды, либо не работает и еды не получает совсем. Жестковато (и неправда), но я считаю, вполне заслуженно. Человек отвёл пони в леваду для выпаса лошадей и привязал на длинную веревку - один её край крепился карабином к недоуздку Юджина, а другой край был привязан к изгороди, которой была обнесена эта небольшая полянка с мм.. нежной и вкусной летней травкой... Вкуснота.
– Можешь пожрать немного. Я скоро вернусь и пойдешь работать, - и человек куда-то скрылся. Наконец оставшись один, не изменяя выражения морды, кареглазый зашагал к противоположному краю левады, благо, длинная веревка это позволяла. Трава была мокрая от дождя, но на небе сияло солнце. Но этот живописный вид никак не трогал душу Юджина, и совсем не дарил вдохновения касательно того, как решить возникшую проблему. А именно пересилить лень при отсутствующей силе воли и… Брр, даже представлять тягостно. По глазам угнетателя Юджин ясно понял, что отсидеться где-нибудь в уголке в этот раз не получится, что тут замешано дело принципа. И ведь, в принципе, ультиматум не такой уж и страшный, вполне можно было бы согласиться, только вот для пони один день без еды означал голодную мучительную смерть. И что-то так и не нашлось человека, согласного взять этот мешок жира на постоянное проживание с едой и без работы. Жаль. Да, он любит пожра.. ой, покушать, и полениться, но зато он обожает детей и надёжный друг. Лёгкий ветерок, приятно ласкающий рыжеватую шерсть жеребца, обеспечивал умиротворённый настрой его, развалившегося на траве. Впрочем, умиротворенность эта длилась недолго: к леваде начал приближаться мучитель. Где-то со стороны со скрипом стукнула дверь, а потом послышались голоса людей, которые подходили все ближе к тому месту, где отдыхал Юджин, лёжа на траве. Его рыжие уши шевельнулись и повернулись в сторону шума. Сон быстро покинул здоровое тело жеребца, а приближающие люди дали старт на то, что бы подняться на ноги, медленно потянуться в своё удовольствие, и, тряхнув лениво гривой, начать медленно отступать в противоположном от людей направлении.
– О, Алекс, - любому, имевшему слух в этот момент, было бы ясно, что на самом деле женщина собиралась назвать мужчину по прозвищу. – Какая удача – я весь день тебя искала. Что ты здесь делал?
– Ничего, - мучитель Юджина быстро отходил в сторону от собеседницы, машинально пытаясь обойти берейтора и уйти. Но она ответными телодвижениями не позволяла мужчине выйти из-под своего визуального воздействия.
– Скверно, - мимика Софии Уайт исказилась в неудовольствии.
– Я собирался поработать на корде этого лентяя Юджина, - в праведном чувстве оправдался человек с прикрытыми в безразличии веками, видимо, от обиды перестав испытывать волнение и страх по отношению к Софии перед собой.
– Успеешь в следующий раз. Мне нужна твоя помощь.
– Но я занят с Юджином сегодня. Я должен поработать его на корде.
– Сделаешь это в следующий раз. Пусть конь отдохнёт хоть день, ты совсем его загонял.
– Вовсе нет, - казалось, раздражение закрепилось на его губах.
– Пойдём, пожалуйста.
Юджин выпрямился. Люди скрылись из виду со скоростью первой весенней молнии, и конь почувствовал некоторое чувство удовольствия; сегодня он снова сможет отдохнуть. Он посмотрел туда, куда ушли люди внимательно, даже с прищуром. Вздхнул, и на его морде повисло выражение безмятежного спокойствия. Казалось бы, что делать, если делать нечего? Однако лошади, чья главная радость жизни – безделье, скажут, что в убийстве времени нет ничего преступного. А вот ничего не делать, когда делать очень даже есть чего (но, конечно же, не хочется) – другая история, требующая от бездельника значительной доли профессионализма и смекалки. Немного отступая от этой мысли, нужно заметить, что левада для выпаса – весьма примечательное место владений «Кавалькады». Чисто издалека Юджину также нравилось это место, потому как он никогда не видел, чтобы туда особо пёрлись кони, да и вообще он никогда не видел, чтобы в леваде кто-то находился, кроме него самого. А в данный момент пони развалился на траве, предварительно сделав несколько кругов по леваде и с неудовольствием ощутив, как веревка плотно обмоталась вокруг его ног. Конечно, можно было бы описать его крепкий, сладкий безделичий сон во всех унылых деталях, просто чтобы разбросать буквы и набить побольше символов в посте, но я не буду опускаться до такого, а перейду, пожалуй, к главному. В какой-то момент среди череды образов и ощущений конь понял, что его, парализованного, куда-то тащит целый табун запряженных лошадей. Со сжавшимся от ужаса сердцем он попытался увидеть, куда же его волокут. Истина сжала его эгоистичное сердце ещё больше. До кипящего чана с каким-то супом оставалось всего ничего по пустой столешнице. Однако путешествие это было на удивление долгим. Ожидание томило так же, как предчувствие нестерпимых страданий. Сопротивление не приносило никакой пользы.
И вот, наконец, момент истины… Неожиданно Юджин остался свисать с края столешницы, почти вытолкнутый. Жар воды обжигал ноздри и рыжую морду. Момент… И жеребец полетел вниз, внезапно ощутив сильнейшую боль в ногах. Он резко проснулся от этой боли, увидел небо, которое затягивали тучки, и судорожно стал пытаться встать. Сейчас Юджин был не таким жирным и неповоротливым, и, вертясь у изгороди на траве, как рыба на сковородке, ему всё удалось подняться, и в следующий миг более-менее целым шлёпнуться на траву вновь. С настежь открытыми глазами пони силился отдышаться, пятясь в одну точку. Затем он поднял их, сквозь какую-то ментальную пелену уже силясь понять, что же, чёрт побери, с ним произошло. Как можно было так замотаться в верёвке во сне? Эта тайна так и осталось для него неразгаданной, однако признаков лунатизма (тем более днём!) отныне за собой не замечал. В данный момент он лежал возле изгороди со спутанными ногами, уткнувшись носом в самый дальний и тёмный угол, поджав под себя эти самые несчастные опухшие от перетягивания веревкой ноги и горестно пофыркивал. Юджин тосковал такой чистой, безмерно жалеющей себя тоскою. Он казался себе таким незначительным, никому ненужным и никем не оберегаемым. Больше всего Юджину хотелось немного каких-нибудь угощений и ласки, чтобы ненадолго забыться пусть беспокойным, но приносящим хоть какое-то облегчение сном. Пони лежал так, по его мнению, больше часа. Он не спал. Стоило ему закрыть глаза, как голову наполняли мысли и жужжали, жужжали, словно целый рой пчёл. Люди будут недовольеы Юджином. О да, это могло бы обернуться для людей проблемой. Большой проблемой, с которой не хочется возиться, но избавиться придется. Если ему не помогут, то этот мир очень жесток. Ноги болели всё сильнее, веревка врезалась в кожу. Юджин устал, сон уже окутывал его, но жеребцу надо было осмыслить слишком многое, прежде чем окунуться в мир грёз. Он не чувствовал поддержки со стороны других лошадей, никто не подошёл к изгороди, хотя лошадей в соседней леваде было много, не спросил, что случилось, эти лошади дышали холодом, они не были друзьями или товарищами, только призраками, дополняющими всю картину окружающего мира. Юджин не чувствовал поддержки со стороны их, не чувствовал плеча Тимоти, своего друга, гнедого жеребца рядом, а ведь так надеялся, что отныне он будет навещать его везде...Юджин всхрапнул, возможно, всё и не так плохо как он себе надумывает, только вот ноги очень сильно болят... Подумав с одну минуту, соловый конь издал звонкое встревоженное ржание, пытаясь привлечь хоть чьё-то внимание, а затем устало откинулся назад, опустив голову на мокрую траву.