---> Поляна

Свинчивал из-под майклова надзора он с явным нетерпением, все же стараясь, чтобы стремительный его отход со стороны не походил на бегство. Природное упрямство не позволяла оборачиваться и проверять палят его или нет, но щекочущие ощущение на спине подсказывали, что лесной батя внимательно бдит, контролируя, чтобы незванные гости нигде ненароком не заплутали по пути на выход.
Мич промок, замерз, устал, но был неизмеримо счастлив поучаствовать в таком захватывающем приключении, и ему не терпелось вернуться домой, чтобы рассказать об их с Шер вылазке Эврике, Энигме, Чику и всем остальным неравнодушным - а вернее всем тем, кто печальными лохами прокуковавшим весь день без толку, пока он наедине с вожаком исполнял несомненно важную и смертельно опасную разведывательную вылазку на вражеские территории. В его голове эта история уже обросла новыми подробностями героического сражения со свирепым вожаком Лесного племени (которое он - Мичиган - конечно же выиграл), и должна была взорвать эфир. Сегодня ему будет что рассказать мелюзге на ночь вместо сказки.
Встреча с лесными оставила неоднозначные чувства, и он скинул процесс обдумывания и аналитику всего произошедшего на плечи начальства. Свою часть работы он выполнил, нигде вроде серьезно не налажав. Воссоединился с напарницей по преступлению он под неодобрительные цепкие взгляды последней, и острить сразу же резко перехотелось. Совершенно отчаявшись понять причин начальского недовольства, он тормознул и утопил свои печали в прозрачных водах  полноводного от дождя ручья, глубокими шумными хлебками запивая неудачу. Вид собственной ошалелой и взлохмаченной морды в отражении привел его в восторг, и нагнать напарницу удалось уже  в более приподнятом настроении. Сидеть тихо как мышь под веником он тоже не привык, поэтому наводящие вопросы он только поприветствовал, словно по щелчку пальцев превращаясь из печального Мича пьяноплетущегося сзади в задорного Мича игривогогочущего, с охотой готового творить диалоги под саундтрек журчащего ручья. Тем более тема была крайне животрепещущая и обширная для повествования – его  гнедопежка сестра Эврика, внезапно привлекшая внимание их вожачки. И про все ее косяки благородный олень конь охотно и полно намеревался сообщить своему непосредственному начальству, чтобы многоуважаемая Шередан получила самую полную картину с кем ей придется иметь дело в лице своей юной пятнистой подопечной. О причинах такого адресного любопытства он даже не задумывался, готовый поведать о достижениях и промахах предмета разговора, до кучи дополнив рассказ самыми свежими сплетнями. - Я ее тебе приведу, как только доберемся. – Начал он, злорадно размышляя, где это его дражайшая подруга успела проштрафиться, что о ней озаботилась сама Шер.  Исполненный жеребячьего восторга, он набрал уже воздуха в грудь, готовый испеть дифирамбы в сторону одной из своих подруг, когда его бесцеремонно заткнули. Разрешить Мичу вещать, а потом садистически приказать "не рассказывай", это было за гранью добра и зла. Невысказанное пёрло из ушей и карикатурно выпученных глаз, комично искажая перекошенное бледное щучело. Мучения на морде читались без словаря, и разрешение вещать пусть даже и на более зыбкую тематику, он принял как благословение. И разулыбался румяным идиотом, даже забывая смотреть под ноги и разметав на бегу ворох гравия.
- Тебе? Учиться? - Белый забулькал со смеху, заплетаясь в собственных ногах, чуть даже потеряв в скорости. Шер была одной из тех, кому не нужно  было постигать этих наук - она сама спокойно могла  выбирать себе любого понравившегося партнера из числа сотен павших к ее ногам жеребцов, покоренных силой, женственностью и кобылиной сексапильностью взрослой предводительницы Закатных. И пускай женская натура чуть притуплялась необходимостью соответствовать званию вожака, часто быть жесткой, а порой и жестокой к своим соплеменникам, женское начало все так же явственно читалось в каждом ее жесте и взгляде.
- Да лана! Ты видела ее могучий круп! Эта Тирбиш может орехи колоть промеж булок, а я истинный ценитель таких талантов. – Как объяснить лошади, перед которой он в некотором роде робел, что Тирбиш он хотел не для себя? Едкую подколку он принял, но парировать в своей манере не спешил, в первый раз пожалуй за сегодняшний день принявшись думать, прежде чем что-то говорить вслух. Не объяснишь же взыскательному начальству так вот с ходу эту свою дикую систему ценностей, заключающуюся в том, что Шер настолько была важна Мичу, что была Светилом в его вселенной. И коль уж этому Светилу захотелось заграбастать себе лошадь из соседнего племени, Мич моментально возжелал того же самого, для нее, для себя, для всего племени в целом. Но фраза «а чо, я ничо, я как ты» малость смахивала на лексикон ясельного жеребенка. Но перефразировать вертящееся на языке на бегу не удалось, а заставлять ждать Шер пока его бестолковый уставший котелок сварит что-то более вкусное и удобоворимое он не хотел, поэтому закатив глаза и мысленно сетуя на собственное косноязычие, Мичу пришлось озвучивать то, что имелось на руках.
- Я ее хочу, потому что ТЫ ее хочешь. - Изрек он прекрасным начальским полупопиям, маячащим впереди. Разговаривать с перекатывающимися ягодицами было легче, чем смотреть в кидающие странные цепкие, а порой и не самые дружелюбные, взгляды глаза вожака. – Я б на нее и не глянул, если бы она была вне фокуса твоих интересов, но раз уж тебе она интересна, значит что-то в ней такое есть – Тон смахивал на оправдывающийся, если б конечно Мичиган был когда-либо способен чувствовать себя виноватым. От его добродушной бестолковости в его вкусе были все, кто проходили по двум пунктам его внутреннего отбора: первое - существо о четырех копытах, и второе - без планов убить Мича или его сородичей. А эти немудреные характеристики покрывали процентов 95 всего лошадиного поголовья, вне зависимости от масти, возраста и принадлежности к какому-либо племени.

(Туда же  ->)

Отредактировано Мичиган (13-12-2018 02:16:11)

Это была вторая весна жеребца после изгнания из родного табуна. Ему повезло выжить в отличие от нескольких сородичей, отправившихся вместе с ним на поиски своей новой судьбы. Задранные хищниками, павшие от голода и травм - они остались далеко позади.
Ворбай зимовал в предгорьях. Компактная комплекция и сильные ноги позволяли ему довольно легко забираться на труднопроходимые участки, чтобы избегать хищников и свободно перемещаться от них на более пологие, чтобы искать под снегом пропитание. Это, пожалуй, и всё, чем можно было заниматься зимой одинокой лошади, а один Ворбай остался под самый зимосред. Последний его компаньон погиб на дне ущелья, в которое ухнул, не сумев спастись от оползня. Как ни ходил Ворбай вокруг да около - даже подобраться поближе, чтобы взглянуть на друга, какое-то время еще взывавшего о помощи, он так и не сумел. Остаток зимы Ворбай провел поблизости, не решаясь уходить далеко от относительно безопасного места и хоть скудного, но точно известного источника пропитания. Большие путешествия - удел теплых времён, когда по крайней мере не нужно искать укрытие от ветра и снега, и нет опасности замерзнуть насмерть.
Однако, цель в жизни нужна каждому, даже одинокому жеребцу (или, вернее сказать, - тем более ему). Поэтому с наступлением длинных дней Ворбай наконец рискнул покинуть насиженное место и спуститься с гор в прерии. Он передвигался медленно, не имея намерения прийти в какую-то конкретную точку в определенное время. Зато тщательно изучал новые места, надеясь найти следы лошадей, но всё безрезультатно. Если подумать, с момента изнания жеребцы вообще видели другие табуны лишь дважды. Сильнейшие из них попытались отвоевать главенство или по крайней мере отбить нескольких кобыл для себя, но безрезультатно. Складывалось впечатление, что лошадей в этих землях в принципе не так уж много. Живя в родном табуне, Ворбай даже не задумывался об этом. Сколько еще бродит по земле таких как он и его большая семья? Насколько реально на самом деле найти себе новую, стать вожаком своего собственного табуна? И под силу ли это некрупному недокормленному жеребцу?
Все ответы ждали его впереди.
Когда серые от прошлогодней травы холмы остались далеко за спиной, перед Ворбаем раскинулось постепенно зеленеющее поле. Его зигзагом пересекала серебристая лента ручья, мерцающая на солнце. День, когда можно было сказать, что Ворбай окончательно покинул горы, выдался безветренным и самым теплым из всех, что случались после зимы до сих пор. Матовую черную шкуру приятно припекало, и Ворбай прикрыл было глаза, наслаждаясь, но тут же одернул себя. Впереди - широкое открытое пространство, и вокруг больше не было скал, на которых можно было бы спрятаться от опасности. Следовало быть начеку. Прядя ушами, жеребец осторожно выступил из-под сени низкорослых деревьев. Втянул воздух, широко раздув тонкие ноздри. Запах ветра ему ничего не сказал, поэтому жеребец направился дальше. Недурно было бы освежиться ледяной водой из ручья и попробовать урвать еще такую невысокую, но такую сладкую первую весеннюю траву из все еще мягкой земли.

Подпись автора

Местонахождение: Небольшое поле с ручьем Состояние: покрытый шрамами легконогий конь, не имеющий ни грамма лишнего жира после зимы. Зимняя шерсть еще не слезла с боков и живота. Слегка встревожен.

Изменившийся ветер и шорох земли заставил Ворбая вскинуть голову. Минуту назад он безмятежно пасся на лугу, растворяясь в весенней неге и постепенно забывал о зимних тяготах, окуная нос в оживший ручей. С губ еще капала ледяная вода и язык примерзал к нёбу, когда на горизонте показался белогривый жеребец. Ворбай замер, вглядываясь в его силуэт. Пересекая луг гораздо быстрее, чем хотелось бы, чужак являл собой воплощение самого большого желания вороного и самого внушительного его страха. Радость: наконец спустя долгое время он встретил сородича. Но в ту же секунду она сменилась тревогой: что теперь делать? Другие жеребцы не из родного табуна редко бывали дружелюбны, да и там старшие собратья скорее терпели его из необходимости, чем были рады компании. Один на один Ворбай прежде не сталкивался с чужаками - жизнь отвела. Теперь же, нежданно-негаданно к нему стремительно приближался один из них - высокий и мощный.
С трудом подавив желание отчавкать, словно несмышлёный жеребенок, Ворбай тем не менее вытянул шею и навострил уши, одновременно сделав несколько шагов назад. Поздороваться, конечно, было можно, но только на безопасном расстоянии.
- Привет, - неуверенно фыркнул жеребец, издалека шумно втянув запах собеседника.
Напряженный, как струна, Ворбай был готов скорее бежать, чем драться, стоило только Ариэлю сделать какое-нибудь неосторожно резкое движение. Но тот выглядел спокойным и уверенным в себе, и, кажется, совсем не опасался открытой местности. Возможно, он был здесь частым гостем и обретался неподалеку.
- Я... с гор, - жеребец тревожно огляделся по сторонам, проверяя, не обманывают ли его чувства и не пасется ли неподалеку незамеченный в деревьях табун. - А ты? Твоя семья поблизости?

Подпись автора

Местонахождение: Небольшое поле с ручьем Состояние: покрытый шрамами легконогий конь, не имеющий ни грамма лишнего жира после зимы. Зимняя шерсть еще не слезла с боков и живота. Слегка встревожен.

НАЧАЛО ИГРЫ
Безумная ночная беготня выматывает на столько сильно, что кажется будто не ощущаешь ног, что каждая мышцы встают бетонной плитой и тянут вниз, на пару с веками и головой, кажущейся еще более тяжелой и неподъёмной. Хас медленно, нехотя, переваливался с ноги на ногу, просто перекидывал весь свой вес то влево то вправо. Голова склонилась, создавая лебединый изгиб шеи. Соленые разводы на теле покрылись коркой, смешавшись с грязью и талой водой они больше походили на рисунки карандашом руками маленького ребенка. Тяжелый шаг впечатывался во влажную землю, оставляя отчетливый след от копыт - не сколь глубокий, но всё же четкий. Эта ночь в лесу была самой не спокойной: Хасадаши пытался убежать и скрыться от стаи серых мохнатых шкур, что гонялись за ним по всему лесу до самой горной реки. Видимо жеребец находился на их территории, хотя кто вообще знает где начинаются и заканчиваются земли стаи? Поначалу мысли в голове не было, лишь пустота... а пустота, в свою очередь, - это лишь отсутствие того, что когда-то радовало. Когда уже ничего не приходит в голову, но вроде бы с этого когда-то все и начиналось. Пустота - это безграничное пространство для твоего воображения. Все зависит только от твоего восприятия и точки зрения. "Душные мысли, неправда ли?" Духота, и только она, заполняет раздумывающую голову, которая все никак не может освободиться и опустеть.
Выйдя из тени редких деревьев, Хас оказался на небольшой поляне с протекающим извилистым ручьем, но помимо него, тут было еще несколько лошадей. Неужели он набрёл на как-то табун? Стоит ли вообще приближаться? Новые мысли заползли в голову гусеницами сомнения. И пока те они извивались и порождали больше вопросов, Хасадаши не стал прислушиваться и просто решил разузнать что-то там все таки происходи. Чуть подняв голову, но не задрав её чтобы ноздрями коснуться облаков, буланый навострив уши неторопливо направился в сторону незнакомцев. Ступая по некрупным белым островкам, снег похрустывал с довольно приятным звуком, следующий шаг мог издать тот же звук или хлюпающее болотное бульканье. Подойдя довольно близко, Хас решил не дожидаться пока к нему кто-либо обратиться. — Доброго дня, - выдал в своей привычной манере: относительно громко и сухо. И проследовал к ручью. Остановившись вблизи воды он несколько секунд заострил внимание на дне ручья... а после принялся пить прохладную воду. Парочка больших глотков заметно проскользили по горлу, охладив тело и пустив слабую волну мурашек. "Бодрит однако".

Подпись автора

» местонахождение: небольшое поле с ручьем
» состояние: сосредоточенный. открылось второе дыхание и обострился инстинкт самосохранения
» внешне: рост 168 см. тело и ноги украшены сотней старых мелких шрамов, тяжелый и медленный шаг, голова опущена

Приятные ушам легкие всплески холодной воды успокаивали, стабилизировали внутренние, для кого-то, может, незначительные, переживания о теоретическом непринятии новыми знакомыми. Кипр с облегчением выдохнул, когда оба жеребца кивнули в знак приветствия; заболевшие от напряжения мышцы расслабились, и по телу прокатилась волна удовлетворения. Неужели все так просто. Начинать обрастать связями вновь, будто не было там, недавно, трагедии. Большие печальные глаза медленно прикрылись, и серый отвел взгляд от лошадей, забираясь поглубже в себя: - Я отойду попастись. Тихо сказал жеребец, словно хотел, что бы его уход никто не заметил.
Средним шагом Кипр поднимался навстречу течению, и на пятачке с первой весенней травой, остановился. Инстинкты подсказывали о какой-то загадочной тебеневке, и подчинившись, серый вяло поковырял крупным копытом мокрую землю. Форма копыта, которую поддерживал любимый коваль, истерлась, и теперь она приближала Кипра к настоящему мустангу. Хм, забавно. Я буду мустангом. Подумал жеребец, рассматривая свою серо-яблочную ногу. Взгляд медленно поднялся на пролесок, из которого выскочил холеный буланый жеребчик. Он был мельче Кипра, но уверенность, облаченная в кошачьи движения, - Это породистая лошадь. Я таких на ипподроме видел, всем указывала на непоколебимую уверенность по жизни.
— Доброго дня. Без излишеств, буланый сблизился с компанией жеребцов: -И вам привет, мы все в это место пришли одновременно, нахмурившись, сказал Кипр: - Я бы не списал это на совпадение, ведь нас уже четверо. Серый был смышлёный и логичный, обдумывание стратегий того или иного забега дало хорошее подспорье в обдуманном проживании жизни: - А что вас натолкнуло прийти сюда? Приятный (для Кипра) монолог, смол толк, как его называют.
Серый обернулся через правое плечо на звук с другого пролеска. Шкура вороной кобылы переливалась на солнце, превращаясь в атласную ткань, затем в топленое масло, жеребец был прикован этим очарованием. Кобыла – донеслось до ноздрей, и Кипр слегка гугукнул, отчего бока затрепетались и приподнялся корень хвоста. Она так похожа на него. Серый быстрым скользящим взглядом осмотрел буланого. Полное замешательство от загадочного столкновения разношерстных лошадей, которые, на первый взгляд, не имели ничего общего. И Кипр задумался – а, может, вся его карьера была предначертанным путешествием до данной решающей точки? Нет, любимая работа, профессия, жизнь, навсегда останется важнейшей частью, и навсегда он лучший ипподромный боец.
Солнце перекатилось за зенит, сильнее припекая спину, но так нежно и умиротворяюще. Жеребец внимательно ждал реакции остальных.

Компания жеребцов неуверенно переминалась с ноги на ногу, никто не знал, как себя вести и чего ожидать от незваного гостя. Все они друг другу приходились нежданными в жизни персонажами. Но радовало то, что пока никто не проявлял агрессию. Иногда не откажешься от представления, но сейчас почему-то не хотелось быть свидетелем бурного и беспощадного. Безмятежно обмахиваясь хвостом, Катсуми планировала ещё какое-то время понаблюдать за сценой со стороны. Но оказалась замеченной раньше желаемого времени. Тут, конечно, стоит сделать ремарку, что и прятаться специально она не собиралась, поэтому сетовать на чрезмерную внимательность жеребцов не приходилось.
Один из группы двинулся в её сторону. Кобыла повертела одним ухом, показывая то, что заметила поползновение в свою сторону. Незнакомец шёл не быстро и не медленно, но ощупывал взглядом очень внимательно. Такое ощущение, что он её узнал. Катсуми в свою очередь его персону не опознала и повернулась к подходящему жеребцу полубоком, внимательно всматриваясь в его черты и пытаясь понять намерения. Её тело давало понять, что подпустить она жеребца подпускает, но всё же на определённое расстояние, и если он внезапно вторгнется в её границу, то могут быть последствия. Бегство, оборона или атака, так сразу сказать было сложно, Катсуми продолжала примеряться.
Подошедший жеребец назвал её по имени. Глаза кобылы невольно округлились, и она подняла голову ещё чуть выше. Пока в воздухе висела пауза, вороная успела втянуть воздух и ещё чуть получше разглядеть незнакомца. Конечно же он был ахалтекинец. Катсуми распознала свою породу. По тяжёлым движениям она не сразу бросалось в глаза, обычно от лошади такого склада должно веять лёгкостью. Но, наверное, этот жеребец был не в лучшей форме или в очень тяжёлом настроении. Хотя глаза его излучали теплоту и надежду.
“Интересно”.
– Привет, – добродушно ответила кобыла. – Ты знаешь моё имя и выглядишь породным. Мне кажется, я должна что-то вспомнить, да?..
На губах появилась лёгкая улыбка. Сильно отправляться в чертоги воспоминаний Катсуми не стала, пока оставаясь в анализе текущих событий.

Кипру не понравилось, что его проигнорировали, да причем настолько откровенно и безжалостно отвергли его личность, что серый отошел на два шага назад. Буланый что-то начал бормотать под нос и заметно занервничал, заискрил гормонами, которые осели в носу. Жеребец нахмурился, не понимания своего присутствия здесь, и разгорающимся желанием уйти. Безразличная фраза, брошенная сквозь крепкое тело Кипра, камнем разбилась об обреченный тяжелый взгляд.
Серый был ликом одиночества, никто не уделил кусочек своего «драгоценного» времени для удовлетворения всех условностей. Глаза потускнели, Кипр отвернул голову направо, рассматривая плечо. Повернуться обратно заставила резкая возня, жеребцы один за другим поспешили навстречу к недавно обнаружившейся кобыле. Серый тяжело выдохнул, отведя уши назад. Жеребец чувствовал себя несчастным, но, впрочем, никто не обязан был его развлекать.
Кипр наблюдал, как напрягаются мышцы у жеребцов, кинувшихся к кобыле, ее осторожное поведение, и все это наводило тоску. Жеребец побрел вдоль ручья, обратно к горам, откуда несколько часов назад держал путь. Перейдя на среднюю рысь, серый стремился к умиротворению и уже забежал в пролесок у подножья начинающихся гор. Среди деревьев пахло свежестью, мхом, хвоей, и Кипр перешел на шаг, высоко поднимая ноги для перешагивания валяющихся веток, появившихся из-под снега. Голова качалась в такт каждому взмаху точеной ноги, и, упершись взглядом в осмотр препятствий, жеребец не заметил, как уткнулся в холм, из которого напрямую глядела черная бездна. По телу прокатился жар, и кровь будто отлила от головы. Темная шерстяная куча выдвигалась из своего логова. Кипра затрясло, ноги окаменели и все мысли улетучились прямо в глаза медведю.
Прежде серому не доводилось видеть диких хищных зверей, но запах незнакомца подсказывал об опасности, тем более, когда тот встал на задние лапы и заревел. Кипр припал на скакательные суставы, глаза широко распахнулись. Как же отлично придумала природа с этими инстинктами, которые быстро привели разум в рабочее состояние и отпустили сковавшиеся страхом ноги. Серый вскочил на всех четырех, и метнулся в обратную сторону. Идти рысью поначалу показалось хорошей идеей, но гнетущее сзади спертое дыхание и хруст веток, заставил перейти на активный галоп, ломая все ветки и раня ноги.
Кипр вылетел на поле с оглушительным топотом копыт, шея вытянулась вперед для лучшей обтекаемости, и серый несся карьером к группе лошадей. Может, поступок глупый, что он привел зверя к другим лошадям, однако это повышало шансы на выживание. Утробное рычание не смолкало, и жеребец не смел обернуться назад.

Внешний вид кобылы явно давал понять, что Хас правильно сделал, что не стал подходить ещё ближе. Но почему-то он был уверен, что Катсуми вспомнит его, вспомнит те беззаботные годы и нашу маленькую бандитскую шайку. Он быстро осмотрел вороную, пытаясь обнаружить хоть один шрам, но таковых не оказалось, и буланый облегченно выдохнул. Он беспокоился о кобыле как может беспокоиться друг или брат, романтические мысли не лезли в его голову, да и настроя на такую эмоциональную картину не было запланировано. Картинки из детства всплывали и менялись резкими вспышками, будто всё это он видел ещё вчера. – Ты знаешь моё имя и выглядишь породным. Мне кажется, я должна что-то вспомнить, да?.. - с добродушной и легкой улыбкой кобыла дала ответ. "Печально, что не вспомнила, но, наверное, не стоит сейчас нырять в омут воспоминаний. Всему своё время..." Хасадаши выдохнул и слегка растянулся в мягкой улыбке: — Мы были знакомы когда-то... очень давно, - подумав, что этого будет достаточно, он не стал продолжать. Возможно Катсмуми вспомнит, а если и нет, то не так страшно, всё таки много лет прошло с тех пор. — Я - Хасадаши, рад новой первой встречи, - легкая усмешка скользнула сквозь улыбку.
Уши буланого зашевелились, уловив звук неподалеку, и направились в сторону обходящего их черного жеребца. Чуть задрав голову, Хас медленно втянул воздух и не сразу уловил запах подходящего. Повернувшись на источник, жеребец медленно провожал вороного взглядом, пока тот не остановился. Улыбка стала сходить на нет, ахалтекинец выпрямился и заметно напрягся. Он не был напуган или настроен на драку, если этого не потребует ситуация. Не зная чего ожидать от незнакомца, Хас просто старался показать свою готовность к защите себя или кобылы, не играло роли то, что они знакомы. Хасадаши сделал шаг в сторону нежданного гостя, слегка заслоняя Катсуми. Приступ героизма или показать себя? Скорее нежелание устраивать шоу. Напряженную тишину разрезал оглушительный топот копыт и неистовое ржание. Это был тот серый жеребец, с которым Хас заговорил тут изначально. Следом за ним из гущи леса вырвалась мохнатая ревущая туша. — Да какого чёрта..., - неосознанно сорвалось с губ. "Бежать или спасать этого парня? Да в пекло всё." Хасадаши перевел взгляд на место, откуда выскочил разъяренный медведь и, не дожидаясь, пока свирепый хищник добежит до них, собрался рвануть в его сторону. Не отрывая взгляд от серого жеребца, Хас обратился к Катсуми: — Не хочу показаться командующим занудой, но лучше беги, - спокойно и даже холодно, — А ты, давай за мной, - эти слова уже прозвучали для вороного. Послушают его или нет, Хас не стал дожидаться ответа, понадеявшись на желание лошадей спаси свою шкуру. Вряд ли они бы просто остались стоять и ждать пока их съедят. Буланый пустился с места в карьер, слегка по дуге, чтобы выскочить между хищником и его потенциальной жертвой. Создать эффект неожиданности и перевести все внимание медведя на себя, дав больше времени серому, чтобы убежать и скрыться.

Подпись автора

» местонахождение: небольшое поле с ручьем
» состояние: сосредоточенный. открылось второе дыхание и обострился инстинкт самосохранения
» внешне: рост 168 см. тело и ноги украшены сотней старых мелких шрамов, тяжелый и медленный шаг, голова опущена