Небольшое поле с ручьем

Темп движения был достаточно резвый, чтобы не дать замерзнуть двум промокшим насквозь путешественникам, но все же не таким, чтобы сбить дыхалку и помешать разговаривать на бегу. Задумчивость Шереданопять заставило его взять на себя функции дорожного радио, скрашивающего долгий путь домой. Мичиган еще не до конца опустошил свой запасник шуток про пьяных бобров,  поэтому ему определенно было чем заткнуть возможные паузы в разговоре.  Но обычно молчаливая спутница в этот раз была более разговорчива чем днем, на удивление охотно реагируя на его реплики и сама предоставляя темы для бесед.
И каких талантов ты еще ценитель?
- Ну, с твоим талантом организовывать всякий внутритабунный движ стопудов ничо не сравнится. – Прохохотал он вдогонку неоспоримым комплиментом. Этот ее талант его восхищал, ровно как и талант влипать в разные истории. Игривое настроение начальства он разделил с преогромным удовольствием, превращаясь в задорного жеребенка. Резвящийся Мичиган подскакивал то с одной стороны, то с другой, мотая башкой и подметая щекотной  гривой темные бока бегущей впереди лошади.  Уж какие внешнеполитические подоплеки лежали в основе их сегодняшнего променада, этого он не знал, но знал точно – ни один другой правитель не рискнул бы вот так на изи пришарашить на чужие территории и в присутствии другого вожака вести агитационные речи средь вражеских кобылиц. Это была авантюра на уровни безумства. И это вдохновляло, впечатляло и восхищало. Кажется, эта лошадь ничего на свете не боится.
Внезапная остановка заставила споткнуться, но серьезный начальственный взгляд он встретил все так же беззаботно, улыбая свое бестолковое щучело от уха до уха. И кусок стратего-тактической мысли он принял с благоговением, шкурой ощущая, что с ним наконец делятся чем-то, что действительно важно для их незаменимой вожачки. Он слушал, кивал, улыбался, и как и всегда, имел собственное мнение, которое требовало быть озвученным.
- А мне она понравилась. – Резюмировал он на полном серьезе. - Она простая, самая обычная и бесхитростная кобыла. Это очень редкий вид лошадей в наше время. – Основной контингент Закатных были забияки всех видов и мастей, и конь давно уже приучил себя к тому, что может каждую минуту от любого ждать подставы с любой стороны. С закатными не соскучишься, но порой он скучал по обычному простому общению, без интриг, тайных смыслов и намеков, когда белое значит белое, а черное – черное. Хотя его и забавляла кучерявая манера речи Тирбиш, но это было видимо отличительной чертой всех Лесных. Мич до сих пор был под впечатлением от «месье» авторства Лесного вожака и от прощальной многоступенчатой отповеди самой Тир, и не самая лестная характеристика Закатной предводительницы в сторону их новой знакомой его малость удивила. - А не проще ли было  бы ее тогда просто грохнуть? Тем более, что волки сделали половину дела. Или ты хочешь ее именно как военный трофей?  – Попытался он проникнуть в мысли вожака. Концепция смерти плохо умещалась в полной бессмысленных шутеечек голове, поэтому привыкший ко всему относиться с легкостью и несерьезностью Мич и к самому процессу смертоубийства относился, как к чему-то далекому и несерьезному. Возможно, если бы дело дошло до «дела», и необходимость умертвить лошадь из враждебного табуна встала перед ним ребром, он бы пересмотрел свои миролюбивые пацифистские взгляды. Факт: прямой приказ от начальства  – и его личные принципы без зазрения совести были бы смыты в унитаз, он бы грохнул любого, если бы только это был нужно его повелительнице. Но он все еще рассчитывал на то, что через пару дней, когда оговоренные сроки пройдут, Тир согласится на выставленные Шер условия, а иначе пожалуй придется увести эту лошадь силой. Если гора не идет к Магомеду, Магомеду пожалуй пора осваивать науку двигать горы. А вспоминая грузную лошадь - там было чего двигать.  Мич поклялся самому себе, глядя в эти серьезные и пронизывающие до душонки глаза напротив – живую или мертвую, он добудет Тирбиш любой ценой.
Ревность нахлынула внезапным приливом, делая темными обычно светлые глаза, и улыбка сделалась ухмылкой. Разговоры о другом жеребце в опасном ключе наделения еще кого-то атрибутами власти всколыхнули волны ревности в избалованном коне, привыкшем на все что нравится клеить ярлыки «моё». Дыхание перешло в ревнивое сопение через расширенные ноздри. Смертоубиственные мысли ревниво направились уже на этих двоих, упомянутых в разговоре, и ни одного из них он ни в грош ни ставил. Мич не согласен был бы подчиняться кому-то еще, кроме  той, кого выбрало его сердце, но коли уж поступит такой приказ, выбора не останется. Но он только должен был быть уверен, что тот, кому Шередан окажет свое высокое доверие, окажется этого доверия достоин. – Я думаю это ОНИ должны доказывать ТЕБЕ свою нужность и лояльность, а не ты просить чего-то.  – Упрямо сделал он нужные интонационные акценты, безликим «они» выковыривая эти два ненужных имени как семечки из арбуза. Это был их с Шер момент, а эти двое опять все портили, вдруг откуда ни возьмись образовавшись посреди их прекрасной душевной беседы. - А еще я думаю, что никто из них даже на пол копыта не приблизился к тому, чтобы перенять твоё умение управлять табуном и вести за собой. А вот Ри - она пожалуй умеет навести шороху. - Козырнул он тайной знания с видом крайне довольным, мысленно гордясь таким родством. И это отнюдь не значило, что младшую сеструху сегодня не ждала шутливая взбучка  от старшего братца.
Мичиган замер, боясь лишним движением или дыханием спугнуть и разрушить магию момента, с почти детской непосредственностью не подозревая в этом жесте никаких иных крамольных смыслов, кроме выражения благодарности, усталости и желания поддержки.
- Замерзла? – Выдвинул Мич негромкое внезапное предположение, охотно принимая роль большой шумно пыхтящей грелки. Недавний ледяной дождь превратил шкуру в прохладное одеяло, не желающее удерживать тепло, и конь очень осторожным и деликатным движением наклонился и шеей обнял шею своей спутницы, греясь и грея в ответ. Мичиган льнул, благодарно фырча, как льнет давно уже выросший сын к матери, все еще нуждаясь в ее ласке. Он не знал никого, кто управлял бы таким непростым и разношерстным в плане состава табуном настолько умело, жестко и удачно, как это удавалось их бравой предводительнице, и кому бы он доверился так самозабвенно и безоговорочно. Может он сегодня перед ней и не раскрылся в качестве хорошего воина или надежного телохранителя, но Шередан явно обнаружила мичиганов настоящий и несомненный талант – в правильном месте и в правильное время стать гаванью утешения, жилеткой для рыданий или просто островком безопасности. Девчонки любили его – это да – но главным своим достижением конь все-таки считал то, что к нему первому приходили в минуту тоски и хандры и если просто нужно было получить поддержку или поднять настроение. А еще он был искренне благодарен Шередан за целый ворох вещей – что ему доверились и взяли такого дурачину в этот рискованный поход, что в переломный момент ее мудрость и умение контролировать ситуацию не позволили перерости опасному диалогу с врагом в кровопролитную стычку, и наконец, что в отличие от Эврики, его – Мичиганово – воспитание, не стояло на повестке дня. Потому что бесполезное и неблагодарное это было дело, пытаться вылепить из этого белого шалопая нечто большее, чем простой табунный балагур.

Отредактировано Мичиган (13-12-2018 03:38:10)

Мич мальца заплутал в своих мысленных рассуждениях, слишком гордый, чтобы спросить дорогу у собеседницы, и слишком недалекий, чтобы самостоятельно отыскать потерянное звено в цепочке обсуждения двоякой личности Тирбиш. «Нам она нужна», но «Ничего в ней нет», но «Она мне нравится», но «Нам нужны бойцы, а не конина», при том, что Тирбиш с большой-большой натяжкой можно было причислить к сколь-нибудь полезной боевой единице. Хотеть ему или не хотеть видеть Тир в числе своих сотабунников, он так и не понял, но на всякий случай зарезервировал ей местечко в своем бескрайнем списке друзей-знакомых, авось злой фатум опять их сведет вместе. Мало кто мог позволить себе роскошь отвергнуть дружбу такого бравого хлопчика, как Мич. А вот последовавшее за этим обсуждение внутритабунных связей как-то слишком быстро нарушило идиллию неспешного общения, и конь  даже на секунду пожалел, что вообще открыл рот. На место он был поставлен четко, резко и безопеляционно, даже слегка опешив от жесткости фраз вожачки. Разборки в стиле кто кому и сколько раз на дню должен явно были не в почете у своенравной кобылы, и он лишь легкомысленно пожал плечами, словно сбрасывая с себя груду камней, так и не долетевших до его огорода. Подобные уроки он усваивал на удивление быстро, с ходу и на лету. И сразу же поспешил мысленно самоустраниться от всех последующих обсуждений каких-либо дел табуна. Шер в простых и понятных фразах явственно дала понять, что по сути не его это собачье дело пускаться в подобные рассуждения по поводу ее подопечных. Ревнивые фырчания перешли в возмущенный хмык. Комплименты, щедро отгруженные как есть, тоже не достигли своей цели. Видимо Шередан была не из тех, кто легко и сразу на веру принимает похвалы, а значит все свои лестные дифирамбы он засунул подальше и оставил при себе, пусть даже ему и было что еще сказать. Ясно было и то, что его откровения никому не были нужны. Больше на территорию собственных чувств он заходить не был намерен, коли уж его нынешние ребяческие отповеди и признания воспринялись так резко и в штыки. Обвинения в неискренности и лживости сбили спесь с успешностью хорошей оплеухи, даже чуть поубавив ватт и накала в лучезарной улыбке. Насколько мало оказывается Шередан знала Мича, раз усмотрела в его речах не исповедь чистой и бесхитростной души, а «сладкую, наглую ложь». Пропасть эту между ними было не перешагнуть ни за день, ни за два, и серый всерьез опасался, что иной возможности заявить о себе у него больше не представится.  Во так в открытую в лицемерии его еще никто не упрекал. Обычная его теплая улыбка потеряла еще пару градусов тепла, превращаясь в заурядную вежливую. А значит на сегодня опцию душевных опорожнений следовало прекращать, чтобы в глазах вожака не прослыть начальским прихвостнем и подхалимом.  Звенящее в воздухе напряжение тревожило, и он опять поймал себя на мысли, что в который раз не может уловить причины подобных резких перемен настроения и острых реакций со стороны своей суровой спутницы.
Кто такая Ри?
- Эв-Ри-Ка - Проржался конем Мичиган, со злорадным торжеством раскрывая перед вожаком домашнее прозвище своей сестры. – Я зову ее Ри. И на это «Ри» существует порядка сотни наиудачнейших рифм, чорт побери, что я почти написал про нее рифмованную повесть. – Поспешил поделиться он собственной радостью, готовый заделиться еще десятком других обидных сестринских погонял, тянувшихся еще с молодых копыт.  Разговоры о сестре развеяли грусть-печаль, возвращая игривое настроение. Если и был кто-то, о ком он готов был трындеть часами, это была его младшая сестра. И если Шередан, как она говорит, всерьез вознамерилась взяться за ее воспитание, пожалуй, следовало посвятить ее в некоторые нюансы непростого характера Эврики. Но это пожалуй позже, как только появится информационный повод. Мич уже схлопотал по ушам за свое чрезмерное словоблудие и слишком  вольное изложение мыслей, и усугублять напряженность еще больше не хотел. Деликатный тактильный контакт  был извинением за все сказанное,   Мич даже щеки надул от удовольствия, ощущая как щекотные касания становят дыбом волоски на загривке. И по инерции чуть не последовал за ней, когда Шер отступила, прервав объятия. Едва согревшуюся шею и грудь опять лизнул ночной холод. Направленный на себя взгляд он уже не поймал, озираясь кругом, глазами ища подходящее место для ночлега, и предоставляя своей спутнице выбор места куда припарковать их лошадиные жопы. Густой пролесок манил и приглашал укрыться от пронизывающего ветра, но уж как-то особо зловеще скалилась на них темнота чащи. Мич ни на минуту не сомневался, что сегодня не сомкнет глаз. Не столько от враждебности незнакомых мест, сколько от событийной перенасыщенности дня.
И ты даже ни слова не сказал по поводу развития табуна. Мне интересно твое мнение.
Конь поначалу даже приосанился от разрастающегося внутри чувства собственной важности, ведь мало кто когда всерьез интересовался его личным мнением по такому важному вопросу. Но отрезвление пришло уже быстрее, чем в первый раз –  какова была вероятность, что его и в этот раз назовут лжецом, и он похоронит последние шансы на хорошее отношение с начальством? Какими бы красочными эпитетами он бы сейчас ни изложил свое наивное видение, вероятнее всего Шер с высоты своих лет и высокопоставленного положения его мальчишеские идеи засмеет. На одно удивительно нелепое мгновение он в красках представил, как с самым серьезным видом сейчас начнет вещать про вектор развития родного племени, и про важность вожачьей миссии, и про необходимость привлечения в околотабунные дела и Тома, и Ворбая, и как это все будет по сути верно, но по форме скучно и уныло, что аж самому от себя захотелось зарыться во влажную землю по шейку и выше.
- А к черту все стандартные методы. Есть одна херобора, которая в положительном ключе прекрасно бы взбаламутила наши ряды. - Хитрый глаз блестел, выдавая нетерпение. Театральная пауза, подкрепленная торжественностью морды, продержалась на пару секунд дольше положенного. - Пати на хате. - И Мичиган сам восхитился гениальности собственных идей. - Нам нужна хорошенькая перезагрузка. Ну знаешь, чтобы веселуха до небес, пляски у костра, хмельные ячменные колосья жевать, песни ржать  в унисон, одной большой компашкой, и чтоб малышня веселилась и шныряла под ногами. - Живописал он идеальный свой день, которым мечтал поделиться со всеми

Отредактировано Мичиган (18-12-2018 04:30:08)

Лесная река. Закат.

Недолго думая, Том решил уйти с места сбора Шередан, Ламеля и Эврики. Мысль о бесследно пропавшем Чике не давала пегому покоя. Даже за Ворбая он так не волновался. Наверняка, вороной нашел способ сбежать от медведя и даже запутать свой след. В находчивости этого смышленого парня не приходилось сомневаться. Чего нельзя было сказать о непоседливом рыжем жеребенке, который, вероятно, нарочно забрался в медвежье логово. Сцена в пещере никак не уходила из памяти Тома, время от времени проигрывалась по кругу, заставляя жеребца невольно вздрагивать и оглядываться. Неприятно было ощущать себя загнанной лошадью.
По тихому укрывшись в лесу с глаз сотабунников, пегий шерстил по территории, вынюхивая следы пребывания хоть кого-нибудь. Снег на лиственной подстилке еще как следует не осел, поэтому просматривать следы пока возможности не представлялось. Время от времени находя под ногами более-менее подходящую на корм растительность, Том не упускал шанс её пощипать. После пробуждения на реке, он еще не успел ничего взять в рот, даже попить толком не удалось. Его комфортное уединение беспардонно прервали. Вспомнив это недоразумение, жеребец раздраженно топнул ногой, прижал уши и окинул пространство недовольным взглядом. Больше всего его выводило из себя то, в очередной раз на его глаза попала Шередан. Чем дольше он ее не видел, тем больше приобретал душевное равновесие. Достичь его в обозримой перспективе было не реально. Пока кобыла была здесь, вместе с ним на одной земле, Тому даже спать спокойно не приходилось.
Между деревьями прошелся порыв холодного ветра, учтиво задев жеребца по боку. Пегий, итак пребывающий не в лучшем расположении духа, еще больше заагрился на происходящее вокруг. Хотелось заорать в пространство "Да отвалите же вы все от меня!". Так и до невроза недалеко. Хотя скорее всего Том уже давно был его счастливым обладателем. Перемещаясь с опущенной к земле головой, словно охотничий пёс, пегий проделал уже приличное расстояние. На след набрести так и не удалось, только в очередной раз набрать полный рот пожухлой растительности. Зато пока жевал, успевал перемещаться чуть быстрее.
Наконец он добрел до края леса и оказался на открытом пространстве. Здесь еще сильнее задувал ветер. Том недовольно поежился. Если бы у него были перья, то, безусловно, нахлобучил бы их что есть мочи. Теплая шерсть еще до конца не отросла, поэтому приходилось пока компенсировать теплопотери большим движением. Но куда же тут идти, если он и следа не нашел?
Но что же это? Буквально в нескольких метрах от себя Том узрел кучку более-менее свежего навоза. Подскочив к ней, жеребец тщательно обнюхал добро и убедился, что оно принадлежит Чику. По правде сказать, кучка была настолько незначительных размеров, что Том даже диву дался. Как он вообще ее заметил. Но главное то, что жеребенок жив! С души будто валун свалился.
От этого лобного места уже можно было отследить путь жеребенка. Пустившись в разведку рысью вразвалочку, Том немного погодя понял, что цепочка следов ведет на земли Духов Леса. "Так-так..." Пегий остановился и постарался понять, присутствует ли тут запах Лесных лошадей. Тут же вспомнилась вчерашняя встреча с Джанго. Серый эльф ни словом не обмолвился о присутствии на своих землях Закатного жеребенка. "Скрывает или не знает". Том прибавил ходу. Похоже, эти следы скрывали под собой какую-то интересную историю. Пегому не терпелось разузнать её подробности.

Отредактировано Том (17-03-2019 22:15:52)

- Дядя Том!
От этого звонкого голоска сердце подпрыгнуло так, что врезалось в подбородок, затем ухнуло в ноги, а потом пустилось в неистовую пляску. Том резко обернулся налево и увидел несущегося к нему со всех ног Чика. Масштабы радости было просто невозможно передать. Пегий ещё не успел их осознать, а когда до этого дойдёт дело, наверняка крайне удивится своему поведению. А пока он был похож на папашку или старшего брата рыжего сорванца, который раскинул для него свои тёплые объятья и готов так сильно прижать к сердцу, что малыш даже застонет от не нарочно причиняемой боли. На душе было ощущение, что Том не видел Чикаго целую вечность, считал его пропавшим без вести, но какое-то чудо сжалилось над ними и снова пересекло их жизненные дорожки.
- Чик! - также громко завопил Том. - Ты жив, малыш! Как я рад тебя видеть! - когда рыжий подбежал к нему, жеребец поспешно опустил к нему голову и рассмотрел со всех сторон, убеждаясь, что он не получил никаких повреждений от хищника. - Где ты пропадал? Я уже думал, что не увижу тебя больше.
На памяти Тома не найдётся моментов большего или хотя бы похожего счастья за последние семь лет его жизни. Вся радость, которой он не давал волю всё то время, выплескивалась сейчас на Чика. Терпения малышу... Жеребец даже не мог ровно на ногах стоять, постоянно приплясывая, двигаясь вокруг жеребенка и в очередной раз убеждаясь, что это реально он стоит перед ним, а не выдуманный мозгом мираж.
- Извините... Я не хотел, чтобы он проснулся... Не знаете, никто не пострадал от него? Зима же близко, он должен уже спать недобудимо...
Чикаго говорил искренне, это было видно по его понурившейся фигуре. Чтобы приободрить его, Том потрепал малыша за пока ещё коротенькую гриву.
- Я надеюсь, что Ворбай тоже жив и здоров. Не видел его с тех пор. А твой друг тоже куда-то улизнул. Его и след простыл. - еще несколько мгновений счастливого исступления и теперь пегий выпрямился и серьезно посмотрел в глаза жеребенку, напуская на себя более суровый вид. - На этот раз медведь за нами не угнался. Но это очень страшный и хитрый зверь, запомни, Чик. Он обладает огромной силой и может убить взрослую лошадь одним ударом своей лапы. Это коварный зверь, который любит издеваться над своей добычей. Навсегда запомни его запах, и если почувствуешь его, будь предельно внимателен и осторожен. И не забывай заглянуть за спину. Он может ждать тебя там, где ты даже не подозреваешь.
От этой лекции даже самому не по себе стало. Но усвоить такие уроки нужно максимально быстро. Второй попытки может уже не быть. Пока Том читал изложение про медведя, бурлящие эмоции восторга быстро угасли и дали возможность мозгу снова соображать. Теперь пегий выглядел уравновешенным и спокойным. Внимательно разглядывая Чика, он повторил свой вопрос:
- Где ты был всё это время, Чикаго?

Отредактировано Том (21-03-2019 09:31:24)

Говорил Чик искренне или лукавил, было не разобрать. Выпаленные им фразы не противоречили друг другу. А в свете последних событий было легко поверить, что жеребенок блуждал не только по нейтральным землям, но и по соседним. Если уж пропустил запах медведя и его берлогу, значит, и Лесную границу можно миновать незамеченной. Но так ли всё было наивно и беспечно? Если да, то жизнь Чикаго была под большой угрозой. Будучи таким растяпой, долго не продержишься. А если нет, то жеребенок вполне мог что-то скрывать.
И похоже, это был именно второй вариант. Том на миг сощурил глаза, показывая то, что он о чём-то догадывается. Но быстро сменил выражение. Пугать или загружать жеребенка сейчас не хотелось. Ему итак не сладко по жизни приходится. А если еще лошади нового для него табуна будут постоянно мордовать, это совсем ни во что не годится. Махнув хвостом и кивнув головой, Том позвал Чика двигаться за собой, углубляться в Закатные территории. Шагая медленно и размеренно, чтобы рыжему было удобно поддерживать темп, пегий спокойно спросил:
- У нас есть несколько кормящих кобыл в табуне. Ты не пробовал позаимствовать молоко у них? Или с этим какие-то проблемы? - Тому искренне хотелось решить вопрос Чикаго. Мотаться каждый день на нейтральные территории для кормежки, да еще и без сопровождения, опасно и очень энергозатратно. Если земли Заката имели свои ресурсы, ими надо было пользоваться, а не пренебрегать.

Чик проявлял позитивную активность, это не могло не радовать. Присутствие рядом игривого ребёнка поднимало настроение. Том, заражаясь энергией юности, тоже то и дело скрывался в аллюр, то догоняя Чика, то немного отставая. Вольяжная рысь или кентер перемежались с столь же непринужденной походкой.
Чик решил-таки рассказать пегому о своей суровой юной жизни. Только после слов о битье Том обратил более пристальное внимание на фигуру жеребенка. Выдающиеся кости явно не свидетельствовали о добром питании. Шерстка была местами облезлой, хотя к зиме должна была набрать объём и лоск. Жеребец нахмурился. Картина ему совсем не понравилась. И как можно было допустить такое.
Перейдя окончательно на шаг, пегий то буравил взглядом бедную фигуру Чика, то напряжённо смотрел вперёд. "Молока у них мало. Ишь ты." Раздражение постепенно достигало точки кипения, но жеребец сдерживал его порывы. Горячиться при ребёнке было неприлично.
Про худосочных хищников Чикаго, конечно, сочинил красочные сказки. Но в отношении обилия пищи на территории Заката был абсолютно прав. Лошади не испытывали здесь проблем с кормом. Зимой туго приходилось всем, но найти захудалую солому под слоем снега всегда было можно.
- У тебя завидно широкие познания о ресурсах и состоянии соседей, - лукаво прищурившись, ответил Том жеребенку после его эмоциональной тирады. Однако пегий не собирался упрекать его в чем-то или подозревать. Поэтому выражение морды скрасила улыбка. Том поощрял полезную любознательность и широкий кругозор. Главное, чтобы они в медвежьи норы заводили пореже. - Ты прав, у нас нет недостатка в пище. Посмотри на меня, разве скажешь, что я обделён пищей? - игриво спросил он, показательно подпрыгнув задней ногой к своему животику. - Может наши дамы пытаются держать форму. Но когда ты кормишь детей, этим заниматься только себе и им во вред. Я выясню в чем дело и обстоятельно поговорю с кобылами. Вправлю им мозги в нужное русло. - в конце фразы Том самодовольно фыркнул и спокойно продолжил шагать вперёд. - Закатные территории и лошади сами в состоянии себя прокормить.

Отредактировано Том (24-03-2019 22:21:13)

Чик изо всех сил изображал из себя скромнягу, который не может посягать на якобы чужое молоко, внимание, любовь и прочее. Том слушал его, смотря на малыша с ироничной улыбкой. "Интересная у него позиция. Сам допёр или кто идею подбросил". Надо было натолкнуть "благочестивого" жеребёнка на размышления.
- То есть у Закатных кобыл их собственное молоко, которым только они могут распоряжаться, как хотят. А у кобыл ничейных земель ничейное молоко, и ты в праве сосать его, когда тебе вздумается?
Ещё удивило то, с каким упоением Чик рассказывал о том, как оставил каких-то там других жеребят (пегий не утруждал себя запоминанием имён) без их полноценной дозы молока. Такая реакция немного походила на садизм. А может быть это месть горела в его обиженной судьбой худощавой груди. Посмеявшись немного над такой реакцией, Том проникся с Чику сочувствием. Захотелось исправить ситуацию, чтобы рыжий рос нормальным жеребёнком, которому не чужд лошадиный социум. Чтобы он чувствовал себя в табуне комфортно.
- Чик, ты Закатный жеребец, запомни это. И быть Закатной лошадью не значит любить и защищать только самого себя. - тут его "ладная речь" на миг прервалась. Пегий в недоумении остановился и вперился в жеребёнка обалдевшим взглядом. - Кто тебе вообще сказал, что Закатные лошади - невоспитанные эгоисты?! Покажи мне этого негодяя, и он первый получит от меня по шее! Откуда это мода пошла вообще?!.. - внутри закипели эмоции, чтобы не дать им выплеснуться на маленькое рыжее существо, Том раздражённо фыркнул и тряхнул головой. - Я сейчас вот вообще не понял, Чик. - он правда стоял и в недоумении смотрел на жеребёнка.

- То есть у Закатных кобыл их собственное молоко, которым только они могут распоряжаться, как хотят. А у кобыл ничейных земель ничейное молоко, и ты в праве сосать его, когда тебе вздумается? - Чик понял, что перегнул. И соображал, как объяснить жесткость границ его собственных желаний и реалий, и разницы между "дали сами", в контексте одних кобыл, и просто "прогнали" в исполнении других, а Том горячился все больше. Пить можно было только выклянчив, а разрешали такое, не смотря на зверский аппетит и систематическое желание пожрать у самого Чика, давали единицы. Зато по своему желанию и к обоюдному удовлетворению, а не по пинку пегого жеребца.
- Кто тебе вообще сказал, что Закатные лошади - невоспитанные эгоисты?! Покажи мне этого негодяя, и он первый получит от меня по шее! Откуда это мода пошла вообще?!..
А вот теперь рыжий понял, что объяснить не сможет точно. И, наверное хорошо, что не пытался. Какая в прочем мелочь, что согнали с более защищенного от ветра и снега закутка, ради того, чтоб припрятать туда своего. Или отогнали от не потревоженной копытами воды, чтоб тут же по ней пройтись. И даже сейчас, сам Том похоже не замечал, что собирается эгоистично заставить кобыл кормить Чикаго. Моральное то давление или физическое, менее принудительным оно не становилось. Невоспитанные эгоисты... Скорее наоборот, очень хорошо воспитанные эгоисты, с метровыми зубами, без которых в этом мире травоядных было не выжить.
В табуне помнили еще те времена, когда муштра была всем, молодые лошади обязаны были подчиняться взрослым, оно было хорошо, кроме случаев... когда взрослые сами не понимали цену своих "уроков", добиваясь конкретной секундной цели. И когда у воспитуемого не было того, кто мог спокойно со стороны объяснить, как оно должно быть и тем защитить, смешно сказать, от этой же самой мунштры. Зачастую именно в семье могли привиться простейшие моральные принципы, понятия добра и зла, а то и одного из понятий справедливости, с небольшой поправкой на обычаи конкретной семьи. Если же этой защиты не было, то новорожденное сознание начинали строить все, кому не лень, старательно и в свою пользу. И Чик сделал выводы. Каждый лепит ради себя любимого. Значит и ему можно подстраивать все под себя. Что-то получится, что-то нет. Раздосадованный Том тем временем ждал ответ, с непонятной горечью разглядывая подопечного, а Чик не мог найти в себе тех слов, которые могли бы стать достойным объяснением.
- Если Закатный табун не эгоисты... не принуждай кобыл что-то делать для меня, я справлюсь сам. - наконец тихо пробормотал он, цепляясь как за спасительную соломинку, за образ вихрем пронесшегося мимо них светлого жеребенка. Образ этот показался сначала настолько бестолковым, что Чику захотелось повесить себе на грудь табличку, что он живой, а не игрушка. Но первые эмоции "образ" уже похоже растратил и стал готов взаимодействовать, проявляя из себя всклокоченного жеребенка-ровесника самого рыжика. Попытку же непосредственно взаимодействовать тут же с жаром прервали - незнакомая лошадь снежным цунами пронеслась между ее жеребенком и Томом. Чикаго, чуть морщась попятился - подобную картину он уже видел и не раз - приближение незнакомого и потенциально опасного жеребца к жеребенку превращало мирных до того мамашек в фурий, которым и небо по пояс, и море по колено. Нападать не нападут, но пока сами не придут к мнению, что все безопасно, будут сходить с ума. Если было возможно мать с жеребенком окружала себя другими кобылами не в охоте, которые и служили своеобразной защитой от жеребцов.
- Дядя Том... Я был не прав. - теперь Чик говорил едва слышно - Наши лошади вполне себе наливные круглобокие яблочки.
После чего потянулся носом к жеребенку, приветствуя его в ответ. Выходить вперед он не стал, давая возможность взрослым разбираться, а себе отдыхать.

Отредактировано Чик (26-03-2019 02:22:03)

Незнакомый жеребенок что-то тихо говорил жеребцу, Ви не обратила на это внимание и сдерживалась чтобы не начать истерить. Кажется, это получалось у неё плохо. У неё абсолютно всё получалось плохо. Даже воспитание сына. Сердце всё так же быстро билось, а дыхание сбивалось – приходилось прохладный воздух жадно хватать ртом. В желудке кололо из-за отсутствия качественной пищи, а рёбра болели, возможно, из-за переохлаждения. Незнакомый малыш поздоровался с Фантомом. Нови смягчила взгляд и отметила, что рыжий жеребенок тоже выглядел помятым. Ей стало его жаль, и эмоции стало всё сложнее и сложнее контролировать. Столько всего навалилось разом, Новелла не была уверена в том, что сделала правильный выбор – она не была готова к такому.
Пегий защищал рыжего и явно был разозлен таким наглым поведением кобылы.
- Мы из табуна. О какой помощи вы просите? – спросил жеребец, не выражая ни капли дружелюбия. Глаза кобылы начинали постепенно слезиться. Обойдя вокруг Фантика и, вытолкнув его вперед, соловая закричала:
- Спасите его! Заберите! Я не могу, я больше так не могу… - голос дрожал и срывался.
- Мама, - испуганно оглянулся и запищал сын, присев на задницу, сопротивляясь толчкам.
Приложив усилия, кобыла допихала Фантома до жеребца. Малыш всё так же сидел, дрожа и боясь пегого. Новелла всхлипывала.
- У меня нет сил и молока, я очень слаба, пожалуйста, - Нови посмотрела на жеребца своими, красными от слез и полными отчаянья, глазами. Она крепко обняла сына и взглянула на него. Маленький, слабый и беззащитный… Она не смогла ничего сделать для него. Совсем ничего. Жизнь с ней приносит ему боль, отчаянье и поддвергает опасности. Возможно даже смерти.  - Не иди за мной, нельзя, - отпрыгнув резко от лошадей, соловая бросилась бежать прочь. – Простите меня, все простите… - шептала она и захлебывалась в собственных слезах.
Новелла бежала. Она надеялась спокойно встретить свою смерть и смириться со своим поступком. Фантом даже если бы и хотел, то не догнал бы её. Он остался с незнакомцами и горько плакал. Он молчал, ничего не говорил и бы шокирован. Эмоции, накопившееся за несколько месяцев скитания вырвались наружу.
Спотыкаясь и чуть ли не падая, кобыла плакала и истерично кричала. Дышать становилось совсем больно, и она слабела на глазах. Хотелось поскорее упасть и больше никогда не вставать. Не оглядываясь она сделала шаг вперед. Словно покинув защищенное святое месяца в чаще леса показались желтые глаза. Кобыла замерла, закрыв глаза.