- Как назовёшь? - вопрос Майкла скажем так вполне отражал мысли самой Тирбиш, которая очень внимательно наблюдала куда собственно понесет чадушку.
- Байкал... Говорят есть такое озеро с темными и глубокими водами. То спокойное, то бушующее... Но всегда полное чистейшей воды. Он не всегда будет маленьким и очень скоро догонит своего деда по росту. При таком теле необходимо иметь чистое сердце. - кобыла смутилась и запнулась - Глупость наверное говорю. Но я открыта другим идеям
Малыш тем временем все таки осилил первые шаги и пришлось встать самой. Тоже сделать шаг и опустив голову рядом с ним приняться демонстративно спокойно пощипывать жестковатую, а местами и померзшую травку (и пофиг, что в начале квеста у нас вроде как июнь был), показать свое добродушие жеребенку было важнее.
Как бы там ни было раздражитель отвлекающий от первого кормления влетел на поляну не сбавляя скорости и лучась счастьем, как локальное полуденное солнышко. В прочем его Тирбиш была действительно счастлива видеть.
- Майкл, Тирбиш… я так рад вас видеть!
Чалая рванулась вперед, ликующе взвизгнув и, круто осадив перед Джанго осторожно коснулась его плеча носом.
- Взаимно, Джанго! Только слушай... - Тирбиш быстро оглянулась на ничего не понимающего жеребенка и понизила голос - малыш родился только что, и если не хочешь объяснять маленькому, что ты не папа, лучше держись первый день на расстоянии от него, ведь бати у него действительно нет. - - она стыдливо опустила голову и чуть развесив уши - хорошо, что ты вернулся... жаль что не был так долго... табуну нужна твоя помощь...

«Нетерпенью не сыскать покоя», - Джанго многозначительно вздохнул. Да уж, такие гости не могли не расстраивать. Жеребец нервно топтался на месте, размахивал хвостом. Ему казалось, что в его ноздри ударял запах чужого жеребца и кобылы. Мысли о кобыле и о ее запахе, может немного и возбуждали, но серый сосредотачивался только на том, что это были закатные, поэтому он лишь еще больше злился.
В голове крутилось столько мыслей. Беспечность закончилась, стоило ему переступить через границы табуна, где обосновались мать и отец.
- С возвращением, друг, - произнес Майкл. Джанго еще несколько раз кивнул в знак уважения. Молодая мама была рада встретиться с серым жеребцом, но попросила держаться на расстоянии, чтобы малыш не принял Джи за отца. Жеребец задумался, но решил всё же сказать:
- Тирбиш, я ни на что не претендую, но этого малыша, я буду защищать как собственного сына. При любых обстоятельствах, – твердо произнес жеребец. Джанго поморщился от мыслей о детях, ведь отец из него вряд ли получился бы хорошим. Но в чем точно Джи был уверен: жеребенок будет под защитой, даже когда вырастет.
Тем не менее жеребец сделал несколько шагов назад от Тирбиш и ее малыша. Он опустил голову, чтобы найти взгляд черного дрожащего комочка и, поймав его: подмигнул: «Все будет хорошо, малыш, набирайся сил».
- Как твоё путешествие? Как мать и отец? – поинтересовался Майкл. Джанго очень хотел услышать про чужаков, но понимал, что жеребец не желал вот так сразу начинать это обсуждение.
- У них все хорошо, спасибо, вожак, - Джи кивнул. – Отец полон сил. Этот старик умудряется еще молодняк гонять, представляешь, - серый усмехнулся. – У них огромнейший табун. Вожак недавно сменился, средних лет жеребчик. Долгое время был правой рукой вожака, так что парень надежный. Я очень за них рад. Отец больше не следит за делами табуна – ему уже не до этого. Спокойно щиплет травку, да на солнышке греется, - Джанго вспомнил как тепло в тех краях. Нежиться на солнышке всяко приятнее, чем отряхиваться от снега каждый раз. – Кобылы постоянно жеребят приносят. К табуну присоединяется все больше и больше одиночек… Правда эта процедура болезненная для них, но они терпят – уж так сильно им хочется под крылышко, - рассказ заставил жеребца немного остыть. Его уже не так сильно беспокоили чужаки. Тем более, если сам вожак не считает это чем-то срочным, Джанго, будучи полностью уверенным в компетентности Майкла, не настаивал. 
- К нам заходили гости из табуна Заката. Приглашали Тирбиш пощипать с ними травы. Как видишь, она отказалась, - с минимальными эмоциями произнес жеребец. Джанго только убедился в том, что надо придержать, так сказать, людей. Майкл предложил серому отдохнуть и принялся щипать траву под ногами. Как же повезло, что именно на наших территориях трава была в свободном доступе. Снег не ложился несколькими слоями. Джи без слов кивнул вожаку, соглашаясь с его словами. Хотя полная беспечность закончилась, жеребцы, а уж тем более Тирбиш с малышом, могли позволить себе отдых. Джанго выдохнул. Он, кстати, тоже ведь родился зимой. В жестокую беспощадную зиму… Хорошо, что малышу и маме не придется лишний раз беспокоиться. Зима к табуну Духа Леса была последнее время благосклонна. И трава целый год в доступе и метели не донимали. Джанго улыбнулся, незаметно для себя и тепло посмотрел в сторону кобылы и жеребенка. Очень хотелось бы, чтобы их не донимали Закатные, голод и прочие кони апокалипсиса.
Снег ложился на спину. Жеребец не знал чем заняться, поэтому просто крутил головой, наблюдая за окрестностями. Где деревце качнется, где птица пролетит… Хорошо… Чувствуешь себя, наконец-то, дома. Джанго принялся искать местечко, где можно было бы почесать спину. Это помогло бы расслабиться и освежиться. Жеребец немного вспотел, поэтому ему хотелось очистить шкурку от грязи. Опустив шею к земле, жеребец принюхивался и искал местечко со снегом побольше. Сделав пару шагов и покрутившись вокруг себя, Джи опустился сначала на передние ноги, а потом и на задние. Наконец, он лег и принялся переворачиваться на бок. О, это то, чего ему не хватало. Почесав один бок, серый перевернулся с тихим взвизгом на другой. Тщательно вычёсываясь, жеребец болтал ногами. Издалека могли виднеться только темный нос и глаза, остальные части тела сливались со снегом. Маскировка, никак иначе. Закончив снежный процедуры, Джанго вскочил резко на ноги и принялся отряхиваться, разбрасывая снег в разные стороны. После он обеспокоенно оглянулся на сотабунников: все ли хорошо, кто чем занят? Кажется, все было более чем хорошо. Но Джанго не переставал вертеть ушами и прислушиваться к голосу природы: она всегда могла предупредить о чем-то важном.

И так. Майкл был прав. В плане лишнего шила в пятой точке жеребенка. Байкал вставал, поднимая маму, ходил вокруг, иногда ел, снова ложился, совал нос в снег и пофыркивал там, покрывая вибриски на носу капельками потаявшего снега. Тирбиш засыпала, просыпалась от шевеления рядом, вставала, и снова ложилась, теряясь в ощущениях, спит она или уже...(еще?) нет. Снег за ночь покрыл всю долину, повис на ветвях, пригнув их к земле. Занявшийся светом горизонт принес скорее облегчение, что теперь можно  подняться и не пытаться больше вытянуть немного отдыха уставшему и налившемуся чугуном телу. И если чалая выглядела, как выжатый лимон, то Байкал распушился и закурчавился. Любопытный и юркий, он месил ногами свежевыпавший снег, подбираясь то к Майклу, то к Джанго, не подходя слишком близко и отпрыгивал, как козленок в сторону от любого движения, украткой наблюдал из-за мамы и, вообще вел себя, как и многие другие дети, что лошадиные, что птичьи, что кошачьи. Дети они всегда дети, неважно чьи. Теперь, когда ночная темнота перестала мешать движению, можно было начать путь и, наконец, покинуть гостеприимную поляну, чтобы медленно продолжить движение вдоль границ. В лесном массиве, где ветви прикрыли землю от снега, все еще стояла прихваченная морозом трава, а значит была еда.
Тирбиш сделала пару кругов по поляне, время от времени окликая сына и наблюдая, как тот следует за ней. Вполне неплохо, то вперед забегает, то притормаживает, то перегораживает дорогу, мол недурственно еще поесть.
Словно туман поплыли воспоминания о другой зиме, о другом времени и месте.
Седой Инг покачиваясь и переступая с ноги на ногу, стоял у входа их убежища. Понять, что это именно он, можно было только по серебристому ореолу подсвеченной лунным светом шерсти, да по фигуре, что практически полностью закупоривала вход между елками. Ей не спится, сегодня она ходила по глубокому снегу и очень устала, не смотря на то, что дорогу протаптывал ей отец. Ему и его рыжей супруге не составляло труда держать заданный курс, не смотря на то, что их фигуры почти по брюхо оседали в снег. Странные взгляды, которые родители кидали на нее беспокоили. Чалая кобылка готовилась разменять второй год весной, а сейчас это была ее первая зима, хоть и идущая к своему завершению. Сначала Тириш не обратила внимание на тихий шепот, не отличимый от шелеста еловых лап и дыхания ветра. Затем в сонную муть все таки просочился отрывок разговора, которому она тогда не придала значения.
- .... а горы не примут слабых духом. Если дух силен, то и тело окрупнеет.
Говор ее матери сложно спутать с каким либо другим, но и это можно понять только пообщавшись с другими лошадьми, но в ее случае сравнить можно только с речью отца.
- Если дух силен! верные слова, но не мысль. Ее тело не станет уже крепким. Она меньше других жеребят Гроз, она быстро утомляется. Ее заметет снег или съедят барсы, которым снег не помеха. Горы сомнут ее... - он с мгновенье помолчал -а Леса нас. Как же мало места...
Мать не отвечает и лишь хруст опада со снегом подсказывает, что она не спит.  После очередного тяжелого вздоха супруги жеребец не выдерживает.
- Ты ведь и сама видишь это. Иначе бы не назвала ее так...Тирбиш - это же "иное" или "другое" по-вашему? Да? Пора открыть глаза - она слишком слаба для нашей родины. Если ее еще и наша болезнь настигнет....
А вот тут рыжая лошадь вскинулась и свистящим шепотом оборвала речь мужа.
- Ежели ее настигнет наша тоска, то тем более ей надо быть среди гор. Лишь там растет нужное ей! Мы сможем боронить ее от барсов, ить по снегу от них и не побегать, в раз догонят и шею порвут! Даже крепкие воины не всегда могут отогнать от себя голодного кота
В неясном свете луны Инг качает головой.
Здесь она родилась, здесь земля спокойная и полная еды, здесь она будет малоотличима от тех, кто живет здесь... Огонек мой, я был уверен, что смогу уберечь вас с ней, но в итоге мы все равно пришли сюда и помогло нам спастись только чудо. Если ее судьба вернуться на родину, она так и так сделает это. Если нет, то хотя бы будет счастлива здесь, где ей не придется выживать, среди почти голых скал и соленого ветра. 
Чалая всхлипнула и снова проснулась. Слишком слабая? Н достойная своих родителей? Только сон. Да! Она спала и это только приснилось. Держаться за это и верить. Байкал отерся о ее ноги, помахивая коротким хвостом. Внук Инга с явным интересом наблюдал за перемещением зайца, еще неуспевшего сменить цвет меха, опасаясь подходить ближе к неведомому зверю. Тирбиш встряхнулась. Только сон. Сон...

Хищники испарились будто по приказу кого-то. Оно и к лучшему. На земли Долины Любви все чаще наступала лапа зубастого и когтистого животного. Почему? Мелких животных становится все меньше или они мигрируют куда-то в другие места? Что-то заставляет их нападать на лошадей всё чаще и чаще. Слухи доходят до ушей: когда-то пума напала на двух несчастных, благо они спаслись, на кого-то медведь, на кого-то волки… Конечно это всё круговороты в природе, и это нормально, так и должно быть. А рассуждать об этом, наверное бессмысленно…
Джанго зевнул, широко раскрыв рот и показав свету свои желтые зубы. Причмокнув жеребец взглянул на сотабунников. Тирбиш с малышом засыпали и изредка вертели ушами. Майкл тоже встал неподалеку и погрузился в сон. Джанго решил отойти почти на цыпочкам подальше от лошадей и принялся дремать. Он устал от такого долгого пути. Джи очень спешил в родные края и почти не спал, желая скорее оказаться среди Майкла и Тирбиш. По пути домой ему никто не встречался: никаких странных незнакомцев, пытающихся рассказать тебе сказку и ни одного сборища тупых малолеток, пытающихся напасть на тебя, чтобы утвердиться. Везде хватает идиотов, что в Долине Любви, что в месте, где основались родители Джанго.
Постепенно наступало утро. Серый окончательно проснулся. В глотке пересохло, хотелось бы попить воды из какой-нибудь горной реки или чистого озера… Но рядом ничего такого не оказалось. Жеребец принялся жадно хватать снег. Будучи неудовлетворенным, Джанго  встряхнул гривой и подошел к Майклу.
- Я схожу к ближайшему водопою и заодно осмотрю твои владения. Скоро буду, Майкл. По первому зову я вернусь, - кивнув головой, жеребец  оглянулся на кобылу с жеребенком и тихо гукнул. «Я буду рядом», - неспешным шагом жеребец двинулся вперед.

------> Выжженное поле

Отредактировано Jango (01-02-2019 23:47:17)

Забавно было смотреть, насколько нежно и аккуратно относился Майкл к Байкалу. Словно из тумана проступал образ двух жеребят возле этого коня. Ирбис и Оцелот. Наверняка они уже сами водят жеребят, такие же заботливые, как и их отец. Радостное попискивание Байкала, оповестило, что взята новая высота! Пряча смущенную усмешку, чалая пронаблюдала, как встает и потягивается их защитник и встряхивается, поднимая в лучах морозного зимнего солнца облачка измороси и снега. Черноногое счастье тем временем доскакало до ее ног. Решение наконец-то выдвигаться (ага, спать кончилось, забыв даже начаться) было принято совершенно без возражений:
- Прекрасная идея, Тирбиш. Байкал уже жаждет путешествий. И нам тоже не помешает размяться.
Еще мгновение и микротабун был готов сорваться, пусть и с умеренной с учетом прибавления, скоростью в путь, если бы не одно но, так не вовремя выглянувшее из кустов.
Когда к ней первый раз подошел этот чужой и странно пахнущий жеребенок, чалая с уверенностью сказать бы не смогла. Просто в какой-то момент в ее жизни появился тощий, как скелет детеныш, с удивительно холодным и циничным взглядом, который логичнее ожидать от волка, нежели от лошади, тем более такой юной. Тонкие ноги этого беспризорника настолько напоминали Тирбиш тростник, что ей чудился сухой скрип, когда гнедое недоразумение приближалось к ней.
Майкл успел увлечь их уже достаточно далеко, когда, внезапно услышав за спиной сокровенное и четко произнесенное "Мама", чалая резко мотнула головой на звук и даже чуть притормозила. Показавший себя на поляне жеребенок был бы полной противоположность ее Байкалу, если бы был белым. Белым он не был, но тонкая, явно чистокровная породистая стать против ее полукровной тяжеловозной породы, живой и воодушевлённый взгляд Байкала, против тяжелого, чем-то настораживающего и временами даже пугающего взгляда Чика.
Закатный жеребенок, она только сейчас смогла соотнести его запах и запах недавних гостей, замер на самой границе лесного полога, не рискуя проходить дальше. Байкал, только что с увлечением догонявший Майкла, остановился на месте и, приподняв переднюю ножку, заинтересованно глянул на гостя, словно уточняя, а познакомиться можно? Тирбиш была уверенна, если вот прям сейчас она не остановит сына, тот на месте не удержится. Вот только что делать? Не было бы Майкла, она бы просто накормила дите. Пусть и чужое. Чик не задерживался рядом с ней дольше необходимого, старательно исчезая, едва кормление было завершено, и возвращаясь тогда, когда Тирбиш уже уверена, что не встретит его больше.
-Чик... - чалая встряхнула гривой и потрусила к укрытию малолетнего рэкетира. - Почему ты снова один?
Это, как и предыдущее "Мама", стало чем-то сродни ритуалу - очередная попытка понять, как живет это странное, чужое дитя. Как оно вообще может жить?
.

Вот кем угодно можно было считать Чика, и нелюдимым эгоистом - да плевать ему на остальных жеребят своих "кормилиц", ему бы себя прокормить, остальные якобы сводные братишки с сестренками могут в Грозу идти ровными шеренгами по двое, и неженкой - да, холод это страшно, особенно, когда подшерсток не растет от слова "вообще", а прижаться из теплого можно лишь все к тем же кормилицам или самому идти в Грозу, поскольку на чужого жеребенка тепла хватает у единиц, и психом - переть буром в чужие земли, а потом еще и заявлять права на чужое молоко это надо чувство самосохранения потерять еще до своего рождения. Все, кроме одного. Самоубийцей он никогда не был, и при опасности предпочитал казаться трусом, чем играть в героя. Наигрался за свою короткую жизнь, а недавняя встреча с медведем так и вовсе добила лимит его желаний на приключения еще и на следующую жизнь. В общем, когда Чик заметил приближающегося к нему Майкла, сразу сделал ноги, быстро скрывшись за чалой кормилицей, имя которой так и не смог вспомнить. Расчет был на то, что бить свою кобылу, даже если она не совсем его - не будет. Тем более, что только что он играл с ее ребенком, а она стояла и умилялась. Тут Чик поймал себя на мысли, что... завидует. Самым натуральным образом. Неизвестному ребенку досталось все о чем можно было только мечтать, ему Чику. Теплая шубка, теплая большая мама, добрый шустрый папа, который находит на новорожденного время и...играет. Играет, разрушая неприветливый холод зимы звоном веселого смеха и облачками искристого снега, в который черный мелковозрастный оккупант (к необычайной радости Чика) проваливался временами по самые уши. И холод отступает, потому что этим двоим на поляне тепло и хорошо, потому что они есть друг у друга! Странное, злое чувство. "Несправедливо. Я тоже родился. Я тоже хочу свое право на тепло, еду и жизнь."
Когда Майкл с непередаваемым растерянным и чуть нахмуренным видом оказался в непосредственной близости от чалой и жеребенка, то морду последний поспешил скроить самую что ни на есть тихую и скромную, и вообще, встать так, чтоб за Тирбиш его и видно не было. Только на дне детских глаз мелькали злые колючие молнии.
- Тирбиш, это твой второй малыш? - голос жеребца был на редкость мягким и спокойным, от чего гнедой напрягся еще сильней и, если б это было возможным, поднял бы шерсть на загривке. Вместе с этим жутко захотелось спросить (как выяснилось, у Тирбиш) "Мам, а почему папа меня не узнает? Я плохой, да?" Но этим он побоялся усугубить ситуацию. Хотелось получить обед, а не оплеуху.
Маску тихого, покладистого и скромного жеребенка стало держать чуть сложнее. Не вязалось это спокойствие с образом врага. Или вязалось. Но врага слишком уверенного в себе и знающего все на перед, а потому опасного вдвойне. Зато есть расхотелось. Желудок скрутило и стало мутить. Идею блевануть пришлось отмести так же как и предыдущую. И по той же причине - не объяснять же игреневому дяде потом, что он не на него так реагирует, а на то, что пузо от голода свело.